Сон – регулярная репетиция загробной жизни, как засыпание – имитация смерти.
Иногда я засыпаю мгновенно, как от выстрела или обширного инсульта: помню, как голова клонилась к подушке, но не помню, как она упала на подушку. Для этого надо сильно устать или очень долго не спать.
Чаще засыпание приходит как забытьё, убаюкиваемое сладкими грёзами о том, что было и чего не было, Сон приходит постепенно, мешаясь с реальностью и продолжая ее.
Нередки случаи бессонницы: час-два, порой чуть не до утра, мучительные, изнуряющие – я не хотел бы так умирать.
Первые два случая предпочтительнее: что с утиханием, что без утихания, мгновенно. Хотя, говорят, мгновенная смерть неблагостна: не усеваешь проститься и покаяться, а это действительно нехорошо, как-то очень уж по-английски. Выходит, лучше и естественней и засыпание и смерть как угасание. Впрочем, засыпание у меня идет уже давно, явственно и довольно быстро, во всех проявлениях жизни, от физиологии до умственных возможностей и общей усталости – не от жизни (жить я не устаю пока), а от активности в ней.
Сны тоже бывают разные.
Мучительные кошмары доходят до того, что ты вздрагиваешь и просыпаешься. Потом, в смерти, это будут возвращения тебя как привидения или призрака, который мучает и мстит и сам мучается и мечется от того, что было когда-то. Хорошо, что кошмары редко посещают меня, и что редко посещают и что посещают: они напоминают об аде, каково там быть. Адская загробная жизнь как и кошмары удушающа до пронзительности. И пребывать в этой невыносимости долго? – не дай Бог. Лучше уж тогда не грешить и не совершать зла, прежде всего, зла безделья (каждый боится своего зла, живущего в нем).
Есть сон-провал, сон без сновидений, темный-темный, без проблесков. Наверно, это сон агностика или атеиста, истомленного кипучей и беспросветной деятельностью. Если ты не Храм строишь, а ворочаешь камни, то и спишь как убитый, без сновидений, с отключением ото всего, прежде всего от самого себя. Покойно, но неинтересно, хотя, конечно, мучимый кошмарами и адом сильно завидует покойнику и спящему наповал.
Мне очень часто снятся сны-сказки, сны-рассказы, сны-романы, сны-путешествия, сны-приключения. Поэтому я очень люблю сны. Многие свои рассказы и сюжеты я вижу во сне, а потом пытаюсь их восстановить – прозой или стихами, стихами даже лучше, точнее получается. Кстати, этот текст – также из сна, совсем еще свежий, из только что кончившегося сна.
Самые любимые сны – про детство и про путешествия. Иногда, но к сожалению очень редко, это совпадает, и тогда снится детское путешествие, с замиранием восторга от новых стран, мест, городов. Такие сны долго-долго помнятся и вспоминаются, с улыбкой и легким сожалением, что этого уже не будет.
Впрочем…
Некоторые сюжеты и места повторяются и возвращаются.
Мне часто снится Москва, но не такая, как она есть или когда-то была, это очень интересный город, со своими домами и улицами, никогда доселе не видимыми, но это несомненно – Москва, очень необычный и очень красивый город, который я люблю гораздо сильнее, чем настоящую Москву.
А еще мне снится Крым. Совсем не такой, как на самом деле, но это Крым – никаких сомнений: море, горы, счастье, сказочность, таинственность…
Снятся и другие места, но они обычно никогда не возвращаются, а Москва и Крым – возвращаются. Можно сказать, я живу в них всю свою жизнь. По рассужденьи зрелом, это, конечно, каждый раз разное, но где ж взяться во сне зрелому рассуждению? И потому такое твердое убеждение и узнавание: вот – Москва, вот – Крым.
А путешествие – это ведь и приключения, много приключений. Веселых, забавных, радостных, немного суматошных. Здесь много новых лиц, воспринимаемых как старые знакомые, и много тех, кого любишь долго и всю жизнь, но теперь, во сне, они немного или совсем другие. Это так упоительно, так захватывающе, так интриганно, что забываешь обо всем не относящемся к этому приключению-путешествию и не обращаешь на это внимание. Азарт бывает столь велик, что, например, в эту ночь я даже не заметил, как где-то в середине своего путешествия умер.
