НОСИТЕЛИ МИСТИЧЕСКОГО
Великие мисты и мистики
Этот галопирующий обзор далеко неполон: тут явно и далеко не все, о ком-то – два слова, о ком-то – пара страниц, или незаслуженно мало, или незаслуженно много – так получилось. И даже – вполне намеренно – ни одного мистического писателя, даже таких, как Эдгар По, Карл Гофман и Анатоль Франс. Это уж совсем по злобе и из зависти. В большинстве случаев биографические подробности всех этих персонажей опущены – по лености и недобросовестности автора.
Гермес Трисмегист
Гермес Трисмегист, египтянин, сделал, пожалуй, самое важное открытие за всю историю человечества: он разделил слова поэлементно, на буквы, изобрёл алфавит и тем создал письменность – чтоб мы были сейчас без письменности?
Идея Трисмегиста «что на небе, то и на земле» – первое четкое выражение разделения социо-культурного («на земле») и универсумально-духовного («на небе») миров, ведь речь идет о своеобразном отражении одного в другом и законах преломления.
Египетская Книга Мёртвых и Тибетская Книга Мёртвых
Египетская Книга Мертвых написано как ночное путешествие бога солнца Ра по подземной реке и суде над каждым умершим грозным сонмом неумолимых богов во главе с мрачным Тотом (которого, кстати, иногда идентифицируют с Гермесом Трисмегистом), птице-богом.
Тибетская Книга Мёртвых написана гораздо позже, но независимо от египетской. Реально, эта книга – инструкция для умирающего, наставление, как вести себя в этом процессе именно как процессе, длительном переходе, а не одномоментном акте. Впечатляет молитва умирающего, покидающего социо-культурный мир:
“Вот час моей смерти. Пользуясь преимуществом этой смерти, я буду действовать на благо всех живых существ, которые населяют безграничные пространства небес для того, чтобы достигнуть совершенного состояния Будды при помощи любви и сострадания, которые я посылаю им, направляя свои усилия к единому Совершенству.”
Библейские мистики
Библия, безусловно, самый мистический текст: здесь в универсумально-духовный мир Священной истории вкраплены фрагменты и эпизоды социо-культурной естественной истории, о следам которым мы можем удостовериться с событийной подлинности Книги. К таким следам относятся Потоп и Исход, построение Храма и Вавилонский плен. Все библейские пророки – мистики, однако и среди них следует особо отметить Хаввакука и Даниила. К особым мистикам следует также отнести Моисея и царя Соломона, который ещё в юности попросил у Бога мудрости и получил её от умилённого такой просьбой Иеговы.
Библия породила целый шлейф мистической литературы, прежде всего, Талмуд и Каббалу. Знаменитые каббалисты и мистики Цфата, маленького галилейского городка, до сих живут и творят под сенью недалекой горы, где 13 лет, питаясь стручками рожкового дерева (нечто вроде эрзац-какао), скрывался в пещере последний, кто был кооптирован в Малый Синедрион, рабби Шимон, почитаемый всеми евреями, но особенно здесь, в Цфате. Собственно, весь город тем и занят, что смотрит на эту гору.
Библия никогда не кончит писаться и иметь свои продолжения, пока жив ее народ.
Дионис, Орфей, Пифагор и другие античные мистики
Первые двое обожествлены, что является лучшим и высшим доказательством их мистичности. Именно Дионису принадлежат наиболее выразительные и впечатляющие античные мистерии, в том числе ритуал энтузиазма – храмового винопития до богоуподобления. Именно античному миру мы обязаны идеей и введением в практику перехода из мира в мира с помощью таких эффективных средств, как галлюциногены, прежде всего алкоголь. О. Шпенглер выделял Диониса как антипода солнечного и безмятежного, но и абсолютно бессовестного Аполлона и его трагического спутника Орфея. Дионис внёс в античное сознание идею исторического времени и памяти, задал глубину резкости между разными временами и мирами, до того смешанными в единый коктейль античного бытия и мышления.
С мистической точки зрения нет никакой разницы между историческими и мифологическими персонажами, поэтому рядом с Дионисом и Орфеем стоит Пифагор, попытавшийся, подобно иудейским каббалистам, найти гармонию мира и выразить её в числах. Строго говоря, Пифагор был учеником одной египетской эзотерической школы и был убит, по одной из версий, египетскими эзотериками за разглашение (профанацию) их герметических тайн под шумок очередного бунта.
Вот несколько примеров его символической «фени»:
| Символ | Значение символа |
| Слеза | Море |
| Руки Реи (богини пространства) | Два созвездия Медведицы |
| Лира Муз | Плеяды |
| Псы Персефоны | Планеты |
| Через весы не шагай | Избегай алчности |
| Огня ножом не вороши | Не задевай гневливого |
| Венка не обрывай | Не нарушай законы |
| Не ешь сердце | Не удручайся горем |
| Не садись на хлебную меру | Не бездельничай |
| Уходи, не оглядываясь | Не цепляйся за жизнь, умирая |
| По торной дороге не ходи | Не внемли мнению толпы |
| Ласточек в доме не держи | Не принимай болтунов |
| Будь с тем, кто ношу взваливает, а не сваливает | Трудись, будь готов к добру и оказанию помощи |
| В перстне изображений не носи | Не выставляй напоказ свои убеждения и веру |
| Постель держи свернутой | Будь скромен |
| На золе следа горшком не оставляй | Не будь злопамятен |
| Против солнца не мочись | Не хвались |
| На обрезки волос и ногтей не наступай | Помни о мелочах |
| Нож держи острием от себя | Не будь чрезмерно доверчивым |
Всех своих учеников он разделял на математиков (то есть тех, кто заинтересован целостностью и наибольшей глубиной знаний, познавателей) и акусматиков (слушателей, которым достаточно описаний).
Пифагор первым понял, что математика – это не только исчисление и не столько исчисление, это не только компактная и удобная знаковая форма. Это – особый язык, способный выражать собой более ясно наиболее сложное, недоступное словесному описанию.
Апостол Иоанн
Изо всех новозаветных авторов апостол Иоанн, патмосский отшельник, может быть признан как безусловный мистик – благодаря Апокалипсису.
Вслед за ним мы продолжаем снимать печати с герметичных книг Откровения и приближаемся, приближаемся к тому грозному мгновению, когда навсегда исчезнет привычный социо-культурный мир, и мы увидим новое небо и новую землю.
Франсиск Ассизский
Честертон назвал его человеком 13-го века. Нищий коротышка, он остановил крестовые походы, он первым удостоился при смерти стигматов, этого явного вторжения универсумально-духовного мира в социо-культурный. Он свободно общался с птицами и зверями, а потому до сих пор в Храме св. Франсиска Ассизского в Нью-Йорке проходит специальная служба, на которую собираются птицы звери, ведущие себя во время службы с истинно христианским смирением.
Мастер Экхард и розенкрейцеры
Майстер Экхард (1260-1328) замечателен тем, что стал первым немецким философом, заговорившем на родном языке – и это дало выдающиеся плоды, ведь именно немецкая философия в конце концов и преобразовала современную Европу и мир. Кроме того – и это его несомненный вклад во всё мистическое учение – он был спекулятивным мистиком: его мир, его Бог, его трансцеденция непрерывно развивается, разворачивается, трансформируется и формируется. С ним мы утратили неподвижного Бога и неподвижный универсум.
Мистическая традиция идейно связывает Мастера Экхарда с масонским орденом розенкрейцеров, хотя прямых доказательств и связей, в общем-то, не обнаруживается.
Христиан Розенкрейцер родился, согласно легенде, в 1378 году, умер в 1484-м и ровно через 120 лет после смерти в его могиле были обнаружены тексты, которые он писал всю свою долгую жизнь и которые были найдены в точном соответствии с его предсказанием.
Розенкрейцеры, что характерно для всех масонов и эзотериков, создали свою, весьма сложную иерархию: согласно ей, орден делится на 10 степеней: Zelator (Ревнитель) (в Братстве Золотых Розенкрейцеров — Juniores (Ученик)), Theoricus (Теоретик), Practicus (Практик), Philosophus (Философ), Adeptus Minor (Младший Адепт), Adeptus Major (Старший Адепт), Adeptus Exemptus (Свободный Адепт), Magister (Магистр), Magus (Маг), Supreme Magus (Верховный Маг).
Традиционно розенкрейцеров считают тайными инициаторами и идейными вдохновителями революции 1917 года, совершенной руками отщепенцев иудаистской веры и другими изгоями из среды инородцев и иноверцев.
Бегуны
В середине 18 века, а именно – в 1766 году, в России возникла секта бегунов. Ее организовал и возглавил беглый дезертир Евфимий, уроженец Переяславля Залесского; всё учение Евфимия укладывалось в короткое «всё в табе». Это очень по-русски и по-Богоборчески: видеть универсум и Бога только в своём внутреннем мире. Члены секты несли аскезу непрерывного перемещения (за что и получили такое название) и умудрились продержаться вплоть до Гражданской войны, когда транспортная система страны рухнула…
Босх
Босх мистичен весь и весь – одна огромная иллюстрация к Апокалипсису. Тем не менее, есть у него картина, «Иисус, несущий крест», которая удивительным, мистическим образом несет на себе до нас и навсегда тихий укор Христа. Я не знаю другой картины, которая бы так взывала к милосердию, так яко несла идею христианства, так прорывалась к нам, Агасферам, из непостижимого универсума Христа.
Гойя
Достаточно только нескольких картин Франсиско Гойи: «Асмодеи», «Ужасы войны», «Каприччиос», «Полутонущая собака», «Майский шест», чтобы его безумными глазами увидеть страшную несовместимость двух миров, их взрывчатое взаимопроникновение и аннигиляцию.
Гёте
Исходя из схемы двух миров «Фауст» Гёте – самая непревзойденная мистическая художественная работа. Здесь эти два мира взаимодействуют на авансцене, с максимальной достоверностью и убедительностью.
Кьеркегор
То, что когда-то было сказано великим Гермесом Трисмегистом, Кьеркегор перевёл нам на современный европейский язык. Его можно считать теоретиком, методологом мистицизма, но сам он мистиком не был.
Строго говоря, датчанин Серен Кьеркегор (1813-1855) не относится к современным мистикам, но является их непосредственным предтечей. Это суждение делается потому, что в совершенно явном виде в пьесе «Дневник Обольстителя» воспроизводится схема мистического, как она обсуждалась на Мистическом семинаре. При этом Кьеркегор призывает внимать и слушать только этот, не видимый, но ощутимый душою универсумально-духовный мир, чаще называемый теперь астральным («звездным»).
Кьеркегор настаивал на возвращении к тезису Орегона «Верю, потому что абсурдно», он выступал резко против рационализации веры, что особенно характерно для протестантских конфессий. Парадокс, по Кьеркегору, есть чудо веры, веры в невозможное и непередаваемое от человека к человеку – каждый должен сам искать и найти своего Бога, вне рамок официального христианства с его ритуалами и фиктивно-демонстративной верой в растиражированного Бога. Религиозное переживание – от отчаяния до экстаза наслаждения – есть единственный смысл существования. И в этом смысле Кьерегор является также предтечей экзистенциализма.
Рудольф Штайнер
Рудольф Штайнер (1861-1925) – самый известный теософ и антропософ современности, автор многочисленных книг, по своей продуктивности споривший (и победивший в этом споре: 20 книг и более 6000 лекций!) с М. Хайдеггером.
Как и в случае с Блаватской, в Штайнере потрясает глубина и объемность невесть откуда взявшихся знаний, их стройность, систематичность и цельность.
Если учение Блаватской ориентировано главным образом на тибетский буддизм (но ей не чужды и хорошо знакомы и другие древние эзотерические учения), то Штайнер обращается чаще всего к знаниям и мистериям древнеегипетских жрецов, раннехристианским и ессейским опытам (при том, что тайна кумранской общины была открыта только в 50-60-е годы 20-го столетия).
Р. Штайнер – единственный пока в истории человечества философ, создавший на основе и вокруг своего учения полнокровную и разнообразную сферу жизни. Чтобы проникнуться антропософией Р. Штайнера, достаточно войти в эту сферу.
В архитектуре он создал свой особый стиль. Здесь достаточно назвать построенный по его проекту фантастический Гетенаум и, конечно, архитектуру Гауди: парк Гюэль, Педреро, храм Саграда Фамилиа в Барселоне и другие шедевры этого гениального последователя антропософии. Ничего близкого или похожего мировая архитектура просто не знает.
Р. Штайнер создал собственную музыку и собственный балет, который уже и не балет, а нечто совершенно новое – душедвижения тела.
Кроме того, существует созданная им антропософская медицина, экономика, агрокультура, астрономия, философия, наука, религия и т.д.
Самое выдающееся достижение Р. Штайнера – его педагогическая система, получившая название вальдорфской школы.
Однажды Р. Штайнер читал свои просветительские лекции работникам маленькой табачной фабрики в Вальдорфе. Шла война, и людям нечем было особо платить за эти замечательные лекции, но все были так увлечены ими, что попросили доктора Штайнера рассказать все это еще раз детям. Так возникла идея вальдорфской школы.
Вот некоторые, самые общие принципы этой школы.
Дети в начальных классах приучаются к спартанской обстановке и очень строгой дисциплине, вплоть до того, что рисовать они могут только черными карандашами и только с натуры, никакой фантазии. Зато в последующих и выпускных классах они рисуют в цвете на любые фантастические темы.
Изучаемые предметы имеют синтетический характер: учителя умудряются преподавать историю на уроках геометрии, литературу – на уроках физики и так далее. Особенно интересно изучение химии на уроках родного языка.
Если по уровню академической подготовки вальдорфские школы немного уступали обычным, и выпускники вальдорфских школ редко попадали в престижные университеты, то по уровню социальной свободы, а, следовательно, и социальной адаптивности вальдорфские выпускники резко отличались от своих сверстников. Кроме того, все они имели ярко выраженные наклонности к художественному творчеству, независимо от наследственности. Именно поэтому вальдорфские школы довольно быстро стали называться свободными.
Свобода и творчество – что может быть ненавистней для фашизма? Как только Гитлер пришел к власти, началось преследование вальдорфских школ, такое же ожесточенное, как и цыган и евреев.
Уйдя в глубочайшее подполье, вальдорфские школы, потеряв своего идеолога, зачинателя и руководителя в самом начале пути (Штайнер умер в 1925 году), все-таки выстояли и пережили фашизм. Сейчас вальдорфские школы имеются более чем в ста странах мира.
Елена Блаватская
Ещё один феномен, очень близко стоящий к антропософии, теософии и Штайнеру. Своё учение, не вмещающееся в огромную «Тайную доктрину» она получила на Тибете, в Гималаях. Поразительным образом этот ее капитальный труд не устаревает и, в этом ее особая заслуга, вскрывает тайные покровы и флёр прежде всего с духовных универсалий.
Елена Петровна Блаватская – одна из самых загадочных фигур конца 19-го века. Она родилась в 1831 году и жила в России, в общем-то, вполне нормальной и ничем не выдающейся жизнью. Тем не менее, с раннего детства она отличалась памятливостью, сообразительностью, а, главное, недюжинным воображением. С некоторых пор она стала чувствовать, что ее оберегает от всех опасностей и напастей некий Индус, образ которого она могла описать достаточно подробно. Довольно рано она выходит замуж, но этот эпизод прошел для нее как-то уж очень незаметно. Многие вообще склонны считать этот брак с Блаватским, человеком пожилым и незаметным, фикцией. Аристократическая и влиятельнейшая в Закавказье семья Ермоловых этим браком замазала скандальную связь молодой Елены с кн. Голицыным, магом и чернокнижником. Вскоре она буквально срывается с места: от 1848 по 1851 год – путешествие по Египту, Афинам, Смирне и Малой Азии; первая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет; в 1851 году она едет в Англию, и там происходит ее первая встреча с Учителем, который являлся ей в детстве и которого она звала своим Покровителем; с 1851 по 53 г. путешествие по Южной Америки и переезд в Индию, вторая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет и возвращение через Китай и Японию в Америку; от 1853 по 55 или 56 г.—странствования по Северной и Центральной Америке и переезд в Англию; от 1855 или 56 по 58 г. - возвращение из Англии через Египет и Индию и третья неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет. В декабре 1858 г. Елена Петровна появляется неожиданно в России у своих родных и живет в Одессе, а потом в Тифлисе до 1863 года. В 1864 году она проникает, наконец, в Тибет, оттуда уезжает на короткое время (в 1866 г.) в Италию, затем снова в Индию и, через горы Кумлун и озеро Палти, снова в Тибет. В 1872 году она едет через Египет и Грецию к своим родным в Одессу, а оттуда в 1873 году уезжает в Америку. Самое важное событие этой эпохи ее жизни - ее первая встреча с Учителем. Об этой встрече, которая произошла в Лондоне в 1851 году, упоминают Г. Олькотт, Вахтмейстер и Анна Безант. С этого момента ни она сама, ни ее жизнь уже не принадлежат ей, и потому многие ее действия и поступки со стороны кажутся хаотическими, бессмысленными и необъяснимыми.
Она долго добивалась ученичества и потом много лет провела в ученичестве у тибетских мудрецов.
Следующий, последний период жизни Е. П. Блаватской, она начиная с 1873 года, провела последовательно в Америке (1873-1878 г.), в Индии (1878-1884) и в Европе (1884-1891). В Нью-Иорк в 1873 году Елена Петровна отправилась из Парижа по указанию своего Учителя.
В 1875 году выходит под псевдонимом Радда-Бай первая ее книга «В дебрях и пещерах Индостана», которая на первых порах смотрелась как очередной сборник небылиц, наподобие описания стран, где живут люди с песьими головами или трехрукие и трехногие люди. Чтение забавное и занимательное, но не более того.
Блаватская, совместно с полковником Олькоттом, неотлучно сопровождающим ее повсюду, открывает в Лондоне теософское (теософическое) общество, – и перед миром предстает нечто совершенно феерическое и невозможное. Вот, например, что демонстрировала Е. Блаватская на заседаниях теософского общества и в других публичных выступлениях:
а) внушение, вызывающее иллюзии - световые, звуковые, осязательные, вкусовые и иллюзии обоняния у того, кто подвергается внушению.
б) ясновидение всех видов: чтение чужих мыслей и настроений (изменения в ауре наблюдаемого).
в) связь на расстоянии с лицами, одаренными таким же или большим психическим развитием.
г) высшее ясновидение, дававшее ей возможность черпать знания недоступным для большинства способом (чтение космической хроники в свете Акаши).
д) запечатление объективных представлений актом воли (осаждение - precipitation - на бумаге или ином материале). Картины, произведенные ею таким способом, т. е. наложением руки на чистый лист бумаги, были представлены экспертам в 1895 году, через промежуток в 17 лет, и можно было ясно различить рисунок, сделанный как бы водяными красками, голубым, красным и зеленым карандашами, чернилами и золотом.
Деятельность теософского общества и самой Е. Блаватской вызвала ожесточенную негативную реакцию как среди христиан и скептиков, так и среди популярных в те времена спиритов, опыты которых разоблачались ею как жалкий оккультный лепет. Говоря проще, она оказалась вне конкуренции – и потому стала объектом многочисленных интриг, сплетен и слухов, парировать которые не могла в силу ученического обета молчания.
Писала она необычайно много. При этом она постоянно заявляла, что не она автор своих книг, что она только орудие, только пишущая под диктовку и т. д. Если бы это было неверно, она оказалась бы не только обладательницей необычайной осведомленности и учености, неизвестно где приобретенной, но и величайшим писателем, потому что такого индивидуального творчества, как ее "Тайная Доктрина", не найти ни в одной эпохе. Надо также сказать, что три толстенных тома «Тайной доктрины» – всего лишь комментарий к ее же «Станцам Дзиан».
В книгах Е. Блаватской поражает не только изобилие знаний о вещах малоизвестных или даже неизвестных, но и необычайная стройность, логичность, системная завершенность всего ее учения, написанного как бы одним махом.
Ее мир четко иерархизирован: имеются Руководители Человечества, коллективный орган управления человеческой эволюцией и историей, Посвященные, которым дано знать об этом, Учителя, выполняющие тайную миссию трансляции того, что знают Посвященные, Посланцы, те, кто вещает людям минимально необходимое (сама Блаватская стоит на этой ступени) и, наконец, Простые смертные.
Нет смысла пересказывать содержание ее книг или даже основ ее учения – это равносильно пересказу стихов прозой. По большей части, это довольно близко к буддизму Малого Колеса (тибетскому буддизму). Важно, что с Е. Блаватской начинается современная эпоха эзотеризма, противопоставившая себя оккультизму как профанации эзотерических знаний и теорий. Принципиальное стояние в непрозрачной тени – такова позиция эзотериков, и именно по этой позиции они отличаются от многочисленных профанаторов, популяризаторов, экстрасенсов и прочих, спекулирующих на присутствии астрального мира, делающих на этом деньги и тиражирующих то, что принципиально должно принадлежать немногим.
Гурджиев
Подлинный эзотерик тот, кто соблюдает два правила эзотерической работы:
-
осваивая или создавая эзотерическое учение, растворяется в нем и превращается, таким образом, в носителя этого учения в буквальном смысле слова;
-
уносит познанное или созданное с собой, так и не разгласив свою тайну.
Естественно, что большинство подлинных эзотериков прошло мимо нас, сквозь нас, не замеченными нами, неопознанными и неузнанными. Редко, очень редко, обрывками и мимолетно мы знаем об очень немногих из них.
К числу подлинных эзотериков относится и Гурджиев.
Сам Гурджиев считал, что он занимается философией, хотя никакой философской системы не создал и не создавал. Им написано четыре книги, из которых одна, «Вестник грядущего добра», была опубликована при его жизни, им же забракована и, как говорят, основную часть тиража он изъял и уничтожил. Три других книги были изданы: через несколько месяцев после его смерти (в 1949 году) – «Рассказы Вельзевула своему внуку» (ох, не зря он выбрал своим героем Повелителя мух!), через 10 лет – «Встречи с замечательными людьми» и через четверть века – «Жизнь реальна, только когда «Я Есть»».
Читать то, что он написал, практически невозможно из-за сложности и невнятности языка, понять написанное – еще труднее, само же содержание, по уверениям его весьма немногих адептов и учеников, не имеет почти никакого отношения к его учению в устной форме.
Надо добавить к этому прижизненному молчанию, что последние пятнадцать лет, когда распался его институт, «школа лесных философов» в Париже, он провел в глухом одиночестве, только изредка общаясь с редкими своими учениками, наиболее известным из которых был Успенский.
Философская и жизненная проблема, которую решал Гурджиев, предельно конкретна и, вместе с тем, непосильно абстрактна: человек, его возможности и место в мире.
Можно считать, что философия Гурджиева имела свой экспериментальный плацдарм – самого Гурджиева и, весьма отчасти, его учеников. Все знавшие Гурджиева и знакомые с его антропотехникой уверяют, что это уникально, неповторимо и не укладывается ни в какие представления о человеке и человеческих возможностях.
Убегая от большевиков, Гурджиев проплыл в одиночку и без всякой поддержки несколько десятков километров по Каспию. Сам он – выходец из Средней Азии, называемой теперь Центральной, с берегов Амударьи, ядра многих эфемерных и великих цивилизаций.
При всей оригинальности личности и идей Гурджиева, его учение не уникально – оно имеет некоторые корни и отголоски в суффизме, а также древних системах знаний района древнего Оксуса, как когда-то именовалась Амударья.
Обладая невероятной способностью повелевать людьми, Гурджиев предпринимал все возможное и невозможное, чтобы не быть возведенным в культ поклонения. Тот мощнейший эффект, который он производил на каждого кто с ним встречался, Гурджиев называл тзаврнобар-но - то же самое, что и авестийское хвареио - "печать высшего существа" или "царская аура", действительно исходившая от него и воспринимавшаяся окружающими скорее как шаровая молния, чем как обаяние сильной личности. Чтобы не быть злым гением и поработителем чужой воли, он часто вел себя самым скандальным образом.
Его можно было бы назвать Ницше в действии или воплощением идеи Ницше о сверхчеловеке, тем более, что оба они не знали о существовании друг друга.
Феномен Гурджиева позволяет мне сделать одно предположение, но только предположение, очень слабо аргументированное.
Во-первых, должен заметить, что все так называемые научные и научно-технические прорывы всегда предварялись философскими проникновениями в эти доселе закрытые для науки и человечества, области. Так было и с освоением физических законов, и законов биологии, и законов, связанных с природой и возможностями человек;:
Если, во-вторых, предположить возможность взаимодействия электромагнитных, гравитационных и ядерных сил в едином поле или пространстве на мезоуровне, то есть не в микромире атома и не в макромире Космоса и галактик, а на уровне вещей и человека, в результате мощного энергетического удара, например, своеобразного ядерного или термоядерного взрыва в человеке или человеком;
Если, в-третьих, допустить, что в результате такого удара можно оказаться по другую сторону этого мира, в другой Вселенной (или Вселенных), существующей (существующих) параллельно нам, в мире с другими характеристиками и законам;.
Если, в-четвертых, человек в принципе может обладать энергетическими возможностями, сравнимыми с термоядерными при условии тонкой и точной концентрации энергетического потока, проходящего из, в, или сквозь человека;
Если, в-пятых, вся оккультная история и практика строится на способностях оперировать с энергетическими потоками и прорывами (пусть, очень слабыми) в иные миры или иной ми;.
Если, в-шестых, эзотерическая традиция тщательно оберегает людей от массового и бесконтрольного использования энергетики для подобного рода проникновений;
Если, в-седьмых, большинство антропотехник носит именно энергетический характер и являются своеобразным тренингом по переходу из мира в мир. Особенно это касается так называемых примитивных культур (индейцы яки у Кастаньеды, шаманы северных народов, дервиши пустынных цивилизаций),
То, наконец, в-восьмых и последних, Гурджиев, антропотехник эзотерического направления, возможно, обладал способностью проникновения туда, что принято называть универсумально-духовным или «иным» миром.
Гурджиев пришел и Гурджиев ушел. И мы не только не знаем, что же он хотел сказать, но и кто он был, на чьей стороне – Добра или зла?
Рерихи
Если от Блаватской и Штайнера нет-нет да и попахивает не то чертовщиной, не то дьявольщиной, во всяком случае какие-то подозрения на этот счет все время проскальзывают, то относительно супругов Рерихов эти сомнения, несмотря на всю белизну и выспренность, становятся уверенностью.
Это свойственно человеческому сознанию вообще – непонятное и недоступное сваливать именно на лукавого, а не в противоположную сторону. Имеется такая презумпция зла…
Рериха порой обвиняли в том, что он – агент ВЧК. Ленин благословил и оплатил экспедицию Рериха в Гималаи (официально экспедиция считалась американской, но именно ее «двойное гражданство» и заставило многих усомниться в лояльности и неподкупности Рериха), а ведь тут надо помнить отношение Ленина и к науке, и к искусству, и ко всему духовному. (По памяти воспроизвожу содержание его записки Бонч-Бруевичу: «Дорогой Владимир Владимирович! С изумлением узнал, что в то время, когда рабоче-крестьянская Россия голодает, ее Красная Гвардия недоедает, артисты Большого театра получают хлебные пайки. Прекратить немедленно это безобразие!». О том, как Ленин и присные грабили и уничтожали ценности и реликвии духовной и материальной культуры, здесь говорить даже излишне). В 1926 году Рерихи доставляют в Москву послание и ларец со священной гималайской землей: «На могилу Брата Нашего Махатмы Ленина». (Махатма – «великая душа»). Что надо было Рерихам сообщить такого тибетским мудрецам – Руководителям Человечества, чтобы они назвали Ленина Махатмой (такого звания в 20-ом веке удостоен также Ганди и более никто).
Николай Рерих – безусловно, очень талантливый художник, картины которого украшают и Третьяковку, и Русский музей, и многие другие прославленные коллекции. Не вызывает сомнения и его научный авторитет. Что же касается его философско-духовного учения, их «Учения Живой Этики», «Айни Йоги» и других работ, то это – этические наставления, мало чем отличающиеся от множества тибетских текстов, точнее профанация тибетских текстов, с непременным гарниром йогической гимнастики, диеты и правил повседневной жизни. Инструктивность и завышенная поэтичность этих текстов лишает их главного свойства философии – ответных самостоятельных мыслей читателя. Если расположить «Агни Йогу» между сочинениями Платона, с одной стороны, и уставом гарнизонной и караульной службы, с другой, то эта книга окажется практически рядом с уставом – и по глубине собственной мысли и по пространству, оставленному для чужой.
Анна Безант
Современница Штайнера, Блаватской, Рерихов и Гурджиева, анархистка, социалистка – она ушла в мистицизм на стыке христианства и буддизма. Джидду Кришнамурти – ее ученик и адепт. То немногое, что мне удалось прочитать из её многочисленных текстов (в журнале АУМ, созданном в Нью-Йорке из бежавшей туда редакции «Науки и религии»), потрясло меня своей разумностью и близостью к методологическим идеям. Хорошо, что хотя бы этот обзор кончается столь светлой и красивой личностью.
И в заключение – пример рассказа в мистическом жанре и духе:
Агасфер
Иисус: не дашь ли ты мне воды, я изнываю от жажды
Агасфер: идешь себе и иди с Богом
Иисус: и ты иди
И Агасфер встал, вышел из тени своего дома на беспощадное весеннее пекло и пошел в глубоком недоумении.
Они были ровесниками, одногодками, они оба счастливо избежали при рождении знаменитого избиения, но это и все, что было общего между ними. Тот, идущий на казнь и смотрящий уже не на этот мир, а сквозь него – что ему лишний глоток воды? И почему он, Агасфер, должен рисковать и делать Добро человеку, осужденному Синедрионом и толпой? Всякое ли Добро – добро? Творя Добро злу и проклятому людьми с несомненным духовным авторитетом, не совершаем ли мы зло? – с этими первыми никчемными вопросами он вышел за ворота городских стен и пустился в путь, длины которого не представлял. Вопросы продолжали нарастать и наслаиваться на вопросы, вместо ответов возникали новые вопросы и, чем далее он уходил от города и первого вопроса, тем запутанней и сложней они становились.
Иногда он возвращался в город и к первому вопросу, встречая то руины смыслов, то новую жизнь на разрушенном месте.
Он носился по океанам Эпохи Великих Географических открытий и завоеваний земель вплоть до исчезновения парусного флота, стоял за штурвалом мертвых кораблей, и люди звали его Летучим Голландцем, зажигал на мачтах и реях огни святого Эльма и крутил стереопленки с фата-морганами. Ему надо было доказывать себе и людям свое присутствие в мире – ведь это означало, что мир еще не истек и Судный день еще не настал.
Как и все, он ждал этого дня с тяжелым напряжением и часто впадал в глубокое уныние, выспрашивая у бредущих в сознании, а чаще бессознательно: “Не видно ли где человека с крестом?”.
За Гималаями, в разреженном Тибете, он застывал в бесконечной медитации и, скосив глаза в сторону от пляшущего костра, прозревал окаменевшие истины звуков мантры, ненужные ни в какой жизни, но и за смертью бесполезные.
Нейл Армстронг, ступив на Луну, начал было длинную речь и даже произнес первое “Этот маленький шаг человека…” – закончил он сентенцию уже чисто механически: мимо лунного горизонта прошла печальная горбоносая тень Агасфера. “И тут евреи” – с горечью мелькнуло в голове астронавта, и миру достался лишь коротенький афоризм о том, что каждый наш шаг равносилен гигантским прыжкам всего человечества.
Однажды он увидел, как с холмов правого берега тихого Дона люди ранним седым утром собрали свои манатки и бебехи, снялись и тронулись, как он когда-то. Плакали кормимые невовремя младенцы и хныкали недоспавшие ребятишки, молодки старались как можно глуше закрыть свои лица и формы, старики уходили первыми, укромно неся родовые святыни, а взрослые мужчины составляли вооруженный арьергард исхода. Готты потянулись на запад, а на востоке, на низменном берегу, сколько мог видеть глаз, горели огни несметного становища гуннов. Началось великое переселение народов.
Агасфер дождался переправы гуннов, с раскосыми глазами и мечами, в драных шкурах. Никакие преграды не останавливали эти орды, гонимые и мучимые голодом людей и скотины. Кибиточный народ напоминал стаю саранчи, перелетающую с поля на поле визжащей истребительной тучей, даже если до следующего поля надо лететь всю жизнь одного поколения.
При каждом шатре – от хилого, в два ковра, шатра сотского до ханского многошатрия – Агасфер находил своих соплеменников, невнятно внушающих своим начальникам всякие мелочи: на что сменять наложницу и где находятся самые сытые и счастливые земли.
Он долго блуждал по Америке. Она была безлюдна, как Вайоминг. Только индейцы и бизоны. В одном месте он, наконец, встретил людей, называвших себя нефийцами и живших в нескольких расположенных по соседству деревнях. Как и положено, они вечно ссорились и враждовали между собой по любому, самому бесполезному поводу: с какой стороны блюда держать нож при еде, а с какой – при жертвоприношении, и кто важнее – Авраам или Мелхиседек, жившие совсем в другом месте и в другое время.
На одном скалистом мысу, скорее даже острове, Агасфер, следя за серыми струями угрюмой реки, думал о предстоящем переселении народа сюда, под сень статуи Свободы. “Неплохо устроятся на Брайтон Бич одесские евреи” – вспоминал он предстоящее и вздыхал о том, что придется еще долго ждать, когда, наконец, откроется погребальная контора братьев Финкельштейн.
Когда начался Холокост, он приготовился: это было очень похоже на обещанное и ожидаемое им уже две тысячи лет. Но прошли и Холокост и ГУЛАГ, а он оставался на белом свете светлой и чахлой тенью, обветшавшей и выцветшей донельзя.
От долголетия у него выработались простые привычки. У него, к примеру, было всего две пары обуви. Цвет каждой пары он определял ногой, наощупь: если туфля мягкая и разношенная, стоптанная, как привычная жена, значит это черная пара. А коричневая давит на ногу, как взгляд супер-модели давит мир, окружающий подиум. Он забыл, когда последний раз менял одежду и как она выглядела, когда он ее одел в первый раз. Продуваемая всеми ветрами странствий, она стала бессмертно стерильна.
Он понимал все языки. Он понимал также, что никто не рождается, понимая хоть какой-нибудь язык. И для того, чтобы понимать языки, недостаточно родиться, но надо не умирать. Вот почему однажды рассеяли строителей вавилонского столпотворения – они посягнули на бессмертие.
Питался он без всяких прихотей и видел в еде лишь один из циклов энергообмена с окружающим миром – еда была, собственно, таким же дерьмом, как и то, что он возвращал миру: непрожареные куски баранины с костра кочевника, баламуть китайского варева, кишлятина бигоса, бигмаг, килька в томатном соусе из тюбика космонавта. Чашечка кофе на парижском бульваре, таджикская лепешка, кусок мороженой оленины – какая, в сущности, разница?
Женщина, по его представлениям, это то, что одевается на крюк, а все остальное – неприятные последствия. Он был уверен: женщины считают, что женщина – это то, что надевается на крюк, а все остальное – приятные результаты этого надевания. И чтобы не впадать с ними в перебранки торга, он старался их избегать, пользуясь только теми, что твердо знали себе цену в почасовом измерении или сдельно.
Иногда, в глухом труде одиночества, он накатывал, немного, но глубоко переживая свою всплывающую и булькающую своей значимостью или другими значениями суть, когда достаточно взгляда, чтобы перетасовать небесные созвездия в новый пасьянс. Вообще же выходов за пределы себя он избегал, чтоб не сбиться с выпавшего на него пути.
Остатки его материальности не волновали таможни и иммиграционные службы, с вялой неохотой пропускавшие его из страны в страну: “И чего он все шляется?” – вздыхали они, освобождая себя от отметки о въезде-выезде в несуществующих документах Агасфера.
Однажды Ханука застала его на Огненной Земле – это было еще до Магеллана. Огнеземельцам понравились картофельные дранники с йогуртом из молока лам, и Агасфер подумал, не перетащить ли все эти пасленовые в Старый Свет, который еще не знает, насколько он стар и устарел.
Иногда он мерещился средь бела дня суеверным бюргерам. О нем вспоминали и даже писали: Борхес, Гете, Жуковский, Эжени Сю, другие, но большинство из них забрасывали свои сочинения, понимая, что неоконченная жизнь просто бессюжетна, а дождаться смерти Агасфера им не удастся.
Все бури и страсти, величия и падения, циклы и тенденции, перевороты, революции и распахнутые рты зевак, не могущих даже отказать в глотке воды жаждущему, проходили сквозь его безмятежность ожидания Второго Пришествия.
Я пристально всматриваюсь в неясную, застиранную и слезливую даль расплывчатого горизонта: вот сейчас из-за шероховатой линии появится худой человек в рваных, разодранных тысячелетиями одеждах, бредущий навстречу другому, с крестом на плече.
